Залечь на дно в Амстердаме. Как кризис сразил футбол Нидерландов
Чемпионат Нидерландов по-прежнему поставляет молодых звёздочек в Европу, но становится слабее из-за кризиса футбольной системы страны.
В Голландии больше не верят в сборную страны
Такова жизнь – ещё на ЧМ-2014 «оранжевые», ведомые хитрым лисом Луи ван Галом , взяли бронзу, наступая на горло собственной песне и играя в неголландский футбол. А на Евро-2016 «Заводной апельсин» не поедет вообще. Неужели стоило всего лишь выдернуть из сборной тренера-неформала, чтобы по принципу домино сбить всё построенное?
Когда голландцы не попали на Евро, местные журналисты упражнялись в остроумии. Но больше всего мне понравилось, как на ту ситуацию отреагировал Сьорд Муссу , колумнист AD: «Некоторое время назад Берт ван Марвейк , сидя на диване в Меерсене и вспоминая о Евро-2012, спокойно попивал кофе и меланхолично говорил, что это один из худших турниров во всей истории «оранжевых». Тогда он чётко объяснял мне конкретную причину провала – отсутствие должной подготовки. Но сейчас у нас нет единой причины! Может, всё началось с автогола в Чехии, может, с Рейкьявика – города ледников и йети. Если позор может быть красивым, то этот голландский «апельсин» опозорился потрясающе красиво, провалившись на всех фронтах».
Нидерланды – Франция
В том, что голландский футбол якорем погружается на дно, действительно нет единой причины. Пролёт сборной мимо Евро лишь верхушка айсберга. Устаревают идеи, становятся слабее клубы, чахнет тренерская школа. Футболисты – пешки на этой шахматной доске. Поколение, которое будет представлять Нидерланды в ближайшие 5 лет, слабее поколения Арьена Роббена и Уэсли Снейдера не из-за школы, не из-за своего уровня. Они жертвы того, что в игре толстосумов голландский чемпионат становится всего лишь инкубатором.
Жалкая, кошмарная участь для самой самобытной лиги Европы. Для лиги, подарившей миру чемпионский «Аякс» с ван дер Саром, Блиндом, Клюйвертом; «Фейеноорд» с Пьером ван Хоойдонком в атаке; крепкий ПСВ Гуса Хиддинка. Они блистали в еврокубках, доходили до полуфиналов и финалов Лиги чемпионов и Кубка УЕФА. Но это было будто в другой Вселенной.
***
В Голландии не могут удерживать ярких звёзд
Вспомните, какой Эредивизия была ещё 10-15 лет назад. Для местных талантов и звёздочек со всех концов света Страна тюльпанов становилась местом, где они проходили сквозь огонь, воду и медные трубы. Златан Ибрагимович, Кристиан Киву, Матея Кежман, Уэсли Снейдер, Арьен Роббен, Дирк Кюйт – все они покидали Нидерланды, когда были сложившимися футболистами, закалёнными чемпионской гонкой, Лигой чемпионов и матчами с запредельным градусом борьбы. Все они (кроме Кежмана, правда) становились лидерами в Италии, Испании, Германии, Англии – во многом благодаря своей закалённости. Их не выдёргивали в «Ювентус» или «Ливерпуль» после трёх удачных матчей.
За эти годы статус голландского чемпионата поменялся – звёздочек, сверкнувших здесь хотя бы мимолётом, покупают при первой же возможности. Обратных примеров – когда футболист уезжал в топ-лигу, окрепнув, обросши мясом, – нынче можно пересчитать по пальцам одной руки. Жоржиньо Вейналдум ушёл из ПСВ, когда стал лидером и мозговым центром «крестьян» (да и с новой командой, как показало время, продешевил). Кристиан Эриксен и Луис Суарес уезжали в АПЛ, чувствуя, что в «Аяксе» они уже сделали что могли, достигли потолка. Кевин Строотман, уйдя из ПСВ в «Рому», заиграл в Риме на космическом уровне – лишь травмы помешали ему стать лучшим центрхавом Серии А (как минимум). А Дейли Блинд – идеал универсального солдата – уехал выжигать все возможные зоны в «Манчестер Юнайтед» только после того, как прокачал умения в том же «Аяксе» де Бура.
Примеров «лишних» людей куда больше. Мемфис Депай, как показало время, оказался не готов к переезду в АПЛ – причём в ментальном плане, а не в игровом. Болельщики «Лацио» скоро начнут собирать подписи для петиции, которая запретит играть Уэсли Худту: его выдернули в Рим после одного удачного сезона за «Алкмар», до которого Худт крепко сидел на лавке. Как оказалось, без куража и незыблемого доверия Уэсли – очень посредственный защитник, боящийся сделать ошибку и сесть обратно на лавку. Поблекли после отъезда из «Херенвена» Альфред Финнбогасон, Бас Дост и Марк Ут. А какие авансы выдавали Марко ван Гинкелу? Он мог бы стать ключевым игроком «оранжевых», но рано покинул «Витесс». Да и выбор сделал не лучший – попал в «Челси» Жозе Моуринью.
Трансферный рынок настолько обезумел, что теперь даже аутсайдер Чемпионшипа может купить ключевого игрока «Алкмара» или «Твенте». Причём за маленькие деньги – голландцы исторически не наваривались на своих талантах. А футболисты в погоне за новым вызовом слишком рано уезжают из Нидерландов. Результат налицо – посмотрите на сборную, не попавшую на Евро. «Оранжевые» зависели лишь от Роббена (не поверите, но ему уже 32), а после его травмы – от Мемфиса Депая, к такой ответственности не готового. Между поколением 30-летних, которое созревало в Эредивизии, и новыми лицами целая пропасть. А ещё в Нидерландах почти нет преемственности поколений. Дядек, играющих бок о бок с такими, как юные-юные Вацлав Черны, Стивен Бергвейн и Рихайро Живкович, – кот наплакал. Есть разве что Дирк Кюйт, тянущий на себе «Фейеноорд».
***
Голландия испытывает кризис тренерских идей
В безбашенном и энергичном, как песни Enter Shikari, чемпионате, где ставка на 4-3-3 вечно в моде, не так много тренеров, которые выделяются среди серой массы. Конечно, и в Стране тюльпанов есть уникумы. Например, Эрик тен Хаг, поучившись два года у Хосепа Гвардиолы в «Баварии», сделал «Утрехт» одной из самых колючих команд Эредивизии, наладив игру в защите и дав подопечным задание регулярно использовать разрезные передачи через середину.
У «Аякса» есть Франк де Бур – его эксперименты с 4-3-3 выглядят смело и свежо, находится место даже голландской вариации игры с «ложной девяткой» (раньше её с блеском исполнял Сим де Йонг, сейчас время от времени «девяткой» выходит Дэви Классен). У ПСВ – Филипп Коку, который в дуэли с «Атлетико» доказал, что команда из Голландии может играть строго, в три центральных защитника, а не рваться вперёд. Школа Луи ван Гала и Рональда Кумана налицо. Всего три тренерских команды на всю Эредивизию - «Утрехт», «Аякс» и ПСВ, причём с поправками (де Бур уже давно плутает в запутанном лесу своих идей, Коку же строит команду-хамелеон, чьи игровой рисунок и настроение зависят от соперника). Негусто. А каждый сильный тренер идёт работать только в топ-чемпионаты – туда, где ему готовы предложить больше денег.
Есть ещё Йон ван дер Бром, растущий под крылом Марко ван Бастена вместе с «Алкмаром». Но он не тактик-реформатор, способный предложить голландскому футболу что-то новое. Он психолог, под чьим чутким руководством раскрывается молодёжь (например, форвард «сыроваров» Винсент Янссен – на «товарняк» с Францией он впервые в карьере получил вызов в сборную). И, в общем, всё.
Других ярких тренеров с незамыленным взглядом в Голландии просто нет. Остальные плывут по течению, играют по канонам, меняя лишь мелочи. Если вдруг – следственного эксперимента ради – вытащить из «Фейеноорда» Джованни ван Бронкхорста, худшего психолога сезона (категоричность тут к месту: как можно проиграть 7 матчей кряду, будучи в чемпионской гонке, и допустить внутрикомандный раздрай?), а на его скамейку посадить Алфонса Грунендейка из соседского «Эксельсиора» – не изменится ничего. Эти двое, как и большинство голландских тренеров, не станут революционерами – они так и будут играть по схеме 4-3-3, делая косметические изменения (вроде перестроения «Фейеноорда» на тактику с одним опорным, Веиновичем, вместо двух) и не ставя необычные эксперименты. Они никогда не станут такими, как Луи ван Гал, – спорным противоречивым, но падким на что-то новое.
Возможно, причина такого тренерского застоя в консерватизме голландцев. Они позовут в «Аякс» или «Фейеноорд» либо своего воспитанника, либо специалиста с уровня ниже, из «Алкмара» или «Твенте». Но не станут звать иностранца. Голландским тренерам не хватает идей других школ. Тен Хаг строит «Утрехт» по образу и подобию команд Хосепа Гвардиолы, который, в свою очередь, опирается на итальянцев Сакки и Маццоне. Смешение стилей и школ даёт непревзойдённый эффект – «Утрехт» идёт в Эредивизии пятым, а в Кубке Нидерландов уже добрался до финала.
Голландцам нужен ещё хотя бы один тренер, набивший шишек и набравшийся опыта за рубежом. Возможно, вскоре он уже появится в Стране тюльпанов – Яп Стам, поработавший с Алексом Фергюсоном и Карло Анчелотти, а в последние годы наставлявший на путь истинный молодёжь «Аякса», с лета возглавит «Виллем II». Главное, чтобы Стам действительно оказался проводником новых идей. Любителей плыть по течению и так хватает.
***
В Голландии начинают умирать клубы
Ни для кого не новость, что «Твенте» находится в коме, а дышать ему помогает аппарат искусственного дыхания в виде поблажки от KNVB, которая дала «туккерс» время на погашение долгов. Летом прошлого года мы рассказывали, как «Твенте» встал на грань банкротства – спасибо Йопу Мюнстерману, чьё «умение» вести менеджмент не переплюнут даже в России. С тех пор «Твенте» стало только хуже – клуб не смог содержать «молодёжку», женскую команду и влез в 90-миллионный долг. Вдобавок в Сеть выбросили договор «Твенте» с инвестиционным фондом Doyen Sports, который получал от клуба 30% с продаж игроков. Именно поэтому последние продажи «туккерс» – Тадич, Кастаньос, Промес – не помогли клубу зажить припеваючи. Именно поэтому ничего не изменит продажа единственного ценного актива «Твенте» – Хакима Зиеха, единственного лучика света в этом тёмном царстве.
Как бесславно вести менеджмент. Уроки от голландского «Твенте»
Сейчас дела «Твенте» ещё хуже. Клуб на три года отстранён от еврокубков, а руководителям установили дедлайн по закрытию долгов – до конца сезона. Мэрия Энсхеде сделала всё, чтобы «Твенте» остался на плаву, и вложила в клуб 32 млн евро – астрономические для города деньги. Но есть ли ещё хоть один инвестор, который поверит аферисту Мюнстерману?
К сожалению, это не единичный случай.
Вместе с «Твенте» летом рискует умереть «Фортуна» из Ситтарда (17-е место в Эрстедивизии). Клуб из провинции Лимбург, чьи главные символы – сыр и местная водка, пострадал из-за неправильно составленного бюджета. Проблемы с выплатой зарплат, дефицит в 900 тыс. – это только верхушка айсберга. Пока что болельщики «Фортуны» спасают клуб – они выкупили часть акций клуба за 91 тыс. евро. Но жёлто-зелёным рано расслабляться. Шесть лет назад они уже были на грани банкротства, на клубном счету оставалось всего 200 евро – тогда «Фортуну» удалось спасти лишь чудом.
С трудом держится на плаву «Неймеген» – в 2002-м компания NEC, курирующая клуб, продала стадион городским властям, а теперь с трудом платит за аренду «Гоффертстадиона». Задержки зарплат есть в «Зволле». «Ден Хаг» и «Рода» перестали испытывать финансовые трудности благодаря появлению частных инвесторов. В Гааге уже почти два года заведуют китайцы во главе с Хуэй Вангом, в Керкраде с ноября 2015-го – Фриц Шруфф, владелец продуктовых магазинов.
Глядя на Нидерланды, понимаешь, что финансовый фэйр-плей стал злом не только для Восточной Европы. Везде есть такие, как Мюнстерман, но ведь клубы могут погибнуть и из-за банальной нехватки денег на сезон, отсутствия спонсорских вложений. В стране, где 90% клубов живут с мизерным бюджетом, а мощной фанатской армией располагает только «большая тройка» - «Аякс», «Фейеноорд» и ПСВ, сложно держаться на плаву, вкладывать деньги в основу, в школу и при этом чего-то добиваться. Припеваючи живут лишь клубы, у которых есть частные инвесторы, – «Витесс» Александра Чигиринского и «Утрехт» Франса ван Соймерена. Скоро то же самое будет с «Ден Хагом» и «Родой».
Остальные клубы Нидерландов живут за счёт спонсоров, продаж билетов, телеправ и игроков, а также подачек от городских администраций. Ничего не напоминает?
***
В Голландии не знают, что делать дальше
«Кризис поглотил голландский футбол. Мы больше не готовы морально, технически и тактически. Наш футбол в упадке», – такую «новогоднюю открытку» для читателей подготовил Volkskrant в декабре. Но ещё больше удивляет голландских журналистов даже не упадок. Вместо того чтобы глубоко копнуть, выяснить, где система, выстраиваемая годами, дала трещину, в Нидерландах решают и обсуждают побочные вопросы. Например, как наказать Мемфиса Депая, приехавшего на сбор «оранжевых» в шляпе? Его игра за «Юнайтед» уже мало кого волнует.
Голландцы заранее окружают себя тупиковыми мыслями: пока в холодных Швеции и Норвегии строят крытые стадионы и стелют искусственные газоны, в Нидерландах уверены, что синтетика убьёт футбол в стране. Вдвойне странно, что так считает Марсель Брандс – спортивный директор ПСВ, собаку съевший в футбольном бизнесе. В конце прошлого года, на съезде в Арнеме, Тийс Велема из Национального университета Тайваня и профессор клинической медицины Франк Валькс, заручившись массой фактов, в своей презентации в PowerPoint доказали: негативное влияние синтетической травы на игру лишь миф. Из-за такого газона полёт мяча не становится более предсказуемым, игра – жёстче, травмы – чаще и тяжелее. Однако мало кто поменял мнение после этой презентации. Теперь об игре на искусственной траве спрашивают и тренеров, и игроков, в чьих головах по вине горе-функционеров тоже пустили корни мифические суждения, не имеющие общего с реальностью.
В Голландии стали с холодным недоверием относиться к инновациям. Это губительно, это противоречит оранжевому футбольному гену, заложенному в ДНК игры Йоханом Кройфом. Вместо того чтобы развивать свою систему подготовки молодёжи, усваивать новые течения футбола, голландцы смотрят, как Европа выезжает на их идеях.
, если бы Мишель Саблон и Боб Бровайс не съездили на стажировку в «Аякс», забрав домой немыслимую любовь к схеме 4-3-3 на всех уровнях, матчам 2х2 и 5х5 на коробках, развитию дриблинга и диагоналей. Дания не получила бы поколение Кьяра, Хёйбьерга и Эриксена, если бы не безумный Мортен Ольсен, который взялся в одиночку решать проблемы датского футбола, основываясь на накопленном в «Аяксе» опыте. Да что говорить – даже «Барселона» не была бы сейчас столь мощна, если бы не Йохан Кройф и его методики.
Но пока соседи, усвоив голландские идеи, выводят свой футбол на новый уровень, Голландия деградирует. И даже если «Аякс» через год внезапно выйдет в четвертьфинал Лиги чемпионов, а сборная отберётся на ЧМ в Россию, этот процесс вряд ли остановится.
Пока в Голландии, наконец, не поймут, что в системе нужно что-то менять.
Место действия: Голландия.
Время действия: XVII век.
Состав преступления: биржевая торговля тюльпановыми «фьючерсами».
Масштаб: национальный.
Действующие лица: практически все население страны.
Тип: B2B, P2P (business to business, people to people)
Тюльпановую лихорадку в Голландии XVII века можно считать аферой в том смысле, какой вкладывали в это слово в позапрошлом веке, то есть наживным предприятием. Но когда жажда наживы охватывает буквально все население страны, когда средством наживы становится один товар, а механизмы совершения сделок никак не защищены, рано или поздно в проигрыше оказываются все.
Многие экономисты считают, что причина финансовых кризисов - отрыв сферы обращения (деньги) от сферы производства (товар) вследствие глобализации, роста и усложнения мировых финансовых потоков и появления новых банковских технологий. Впервые угроза такого «отрыва от народа и падения» возникла еще в начале XVII века «в одной отдельно взятой стране» - Голландии, которая в то время была одной из самых развитых в экономическом отношении.
Финансовая катастрофа стала следствием ажиотажного спроса на тюльпаны и зарождением «фьючерсной» торговли. Учитывая, что механизмы страхования контрактов были разработаны лишь спустя столетия, неудивительно, что от этой «торговли бумагами» пострадало практически все население страны.
Почему предметом спекуляций национального масштаба явился именно тюльпан, а не, скажем, изумруды или заморские специи и прочие колониальные товары, к которым страна мореплавателей имела практически эксклюзивный доступ? Возможно, дело в том, что в начале XVII века букет тюльпанов в гостиной голландца означал примерно то же самое, что сегодня собственная яхта или «Роллс-Ройс». Тюльпан был статусным символом. Он свидетельствовал о принадлежности к высшим слоям общества. Неудивительно, что когда луковица тюльпана оказалась по карману среднему голландцу, страну охватила лихорадка. Каждый хотел урвать свой кусок и приобщиться к богатствам тюльпанового рынка.
Но была и еще одна причина, по которой именно тюльпан стал предметом грандиозной спекуляции, разорившей одну из самых экономически развитых стран Европы. Как и большинство других декоративных растений, тюльпан попал в Европу с Ближнего Востока. Его завезли из Турции в середине XVI века. Но тюльпан обладал одной интересной особенностью. Из луковиц вырастали красивые цветки однотонной окраски, но через несколько лет она неожиданно менялась: на лепестках появлялись полосы самых разных оттенков. Сейчас уже известно, что это результат вирусного заболевания тюльпанов. Но тогда это казалось чудом. Голландский ювелир, чтобы разбогатеть, должен был сначала заплатить за алмаз огромные деньги, потом долго трудиться, чтобы огранить его, а потом еще с прибылью продать камень. Владелец одной-единственной тюльпановой луковицы мог в один миг стать владельцем нового, неповторимого сорта, который можно было продать на тюльпановом рынке в несколько раз дороже.
Тюльпан был хорош тем, что его полосатые сорта идеально соответствовали потребностям самого дорогого сегмента рынка - такие цветки были редкостью и продавались по очень высокой цене, тогда как основная масса дешевых желтых, розовых и красных тюльпанов удовлетворяла потребности покупателей, принадлежащих к среднему классу.
В 1612 году в Амстердаме был опубликован каталог Florilegium с рисунками 100 разновидностей тюльпанов. Новым символом преуспевания заинтересовались многие европейские королевские дворы. Тюльпаны подскочили в цене. В 1623 году луковица редкого сорта Semper Augustus, пользующегося большим спросом, стоила 1000 флоринов, а в разгар тюльпанового бума в 1634–1636 годах за нее платили до 4600 флоринов. Для сравнения: свинья стоила 30 флоринов, корова - около 100.
Где взять деньги для начала собственного бизнеса? Именно с этой проблемой сталкивается 95% начинающих предпринимателей! В статье мы раскрыли самые актуальные способы получения стартового капитала для предпринимателя. Так же рекомендуем внимательно изучить результаты нашего эксперимента в биржевом заработке:
Третьей причиной тюльпанового бума стала чума 1633–1635 годов. Из-за высокой смертности возникла нехватка рабочих рук и, соответственно, выросли зарплаты. У простых голландцев появились деньги, и, глядя на тюльпановое безумие богатых, они начали вкладывать их в собственный тюльпановый бизнес.
Наконец, тюльпаны - растения сезонные. До тюльпанового бума ими торговали с мая (когда луковицы цветов выкапывали) по октябрь (тогда их сажали, а зацветал тюльпан следующей весной). Но поскольку спрос катастрофически превышал предложение, в мертвый для тюльпановых дилеров зимний сезон началась торговля рассадой. Риск для покупателя, конечно, был, но и стоила рассада дешевле. Рискнув и купив будущие тюльпаны в ноябре или декабре, весной можно было продать их на порядок или даже на несколько порядков дороже. А отсюда уже всего один шаг до «фьючерсных» сделок, и этот шаг был тут же сделан. В конце 1635 года тюльпаны стали «бумажными»: большая доля их «урожая» 1636 года продавалась по «фьючерсным» контрактам.
Регулярные тюльпановые торги велись на фондовой бирже Амстердама. А в провинции - в Роттердаме, Харлеме, Лейдене, Алкмаре и Хорне - в тавернах создавались импровизированные тюльпановые биржи - коллегии. На них занимались, по сути, тем же, чем и на главной амстердамской бирже, - спекуляцией «бумажными» тюльпанами. Был даже разработан особый ритуал торговли ценными бумагами. Например, потенциальному покупателю запрещалось называть свою цену, он мог только намекнуть, что не прочь купить данный контракт. После этого один из продавцов вставал из-за стола и они вдвоем уединялись в задней комнате таверны. Если они не договаривались, то по возвращении в общий зал платили небольшую сумму всем остальным в качестве компенсации за срыв возможной сделки. Но торги не останавливались, и новая парочка удалялась в отдельную комнату. А компенсация тут же тратилась на выпивку для всех почтенных брокеров, так что торги, надо думать, проходили весело. Если же сделка заключалась, то по возвращении из кабинета продавец и покупатель выставляли всем присутствующим магарыч и по обычаю плескали на всех пивом и водкой.
В 1636 году тюльпаны стали предметом большой биржевой игры. Появились спекулянты, не боящиеся перекупать «бумажные» цветы в течение лета, чтобы продать их еще дороже следующей весной перед началом сезона. Современник описывал сценарий подобных сделок так: «Дворянин покупает тюльпаны у трубочиста на 2000 флоринов и сразу продает их крестьянину, при этом ни дворянин, ни трубочист, ни крестьянин не имеет луковиц тюльпанов и иметь их не стремится. Так покупается и продается больше тюльпанов, чем их может вырастить земля Голландии».
Цены росли как на дрожжах. Луковицы тюльпанов Admiral de Maan, стоившие 15 флоринов за штуку, продавались спустя два года уже по 175 флоринов. Цена сорта Centen с 40 флоринов подскочила до 350, за одну луковицу Admiral Liefkin платили 4400 флоринов. Задокументированным рекордом была сделка в 100 тыс. флоринов за 40 тюльпановых луковиц.
Чтобы привлечь людей небогатых, продавцы начали брать небольшие авансы наличными, а в залог шло имущество покупателя. Например, стоимость луковицы тюльпана Viceroy составляла «2 лоуда (2,25 кубометра) пшеницы, 4 лоуда ржи, 4 жирные коровы, 8 жирных свиней, 12 жирных овец, 2 меха вина, 4 бочки пива, 2 бочки масла, 1000 фунтов сыра, кровать, шкаф с одеждой и серебряный кубок» - всего добра на 2500 флоринов. Художник Ян ван Гойен за десять луковиц заплатил гаагскому бургомистру аванс 1900 флоринов, в залог остальной суммы предложил картину Соломона ван Руйсдаля, а также обязался написать собственную.
Тюльпановая лихорадка породила легенды. Одна из них - про то, как портовый босяк, увидев входящий в гавань корабль, бросился в контору его владельца. Купец, обрадованный известием о возвращении долгожданного судна, выбрал из бочки самую жирную сельдь и наградил ею оборванца. А тот, увидев на конторке луковицу, похожую на очищенный репчатый лук, решил, что селедка - это хорошо, но селедка с луком еще лучше, сунул луковицу в карман и отбыл в неизвестном направлении. Через несколько минут купец хватился луковицы тюльпана Semper Augustus («Вечный август»), за которую заплатил 3000 флоринов. Когда босяка нашли, он уже доедал селедку с «луком». Бедняга загремел в тюрьму за хищение частной собственности в особо крупных размерах.
А вот другая легенда. Харлемские торговцы тюльпанами прослышали о гаагском сапожнике, которому якобы удалось вывести черный тюльпан. Депутация из Харлема навестила сапожника и купила у него все луковицы за 1500 флоринов. После этого прямо на глазах у тюльпановода-любителя харлемцы бросились яростно топтать луковицы и успокоились, только превратив их в кашу. Они боялись, что невиданный черный тюльпан подорвет их хорошо налаженный бизнес. Сапожник не вынес надругательства над цветами, слег и умер.
Первый звонок прозвенел в конце 1636 года, когда производители тюльпанов и городские магистраты наконец обратили внимание на то, что торговля идет в основном «бумажными» тюльпанами. С резким увеличением количества игроков на тюльпановой бирже цены стали скакать в ту и другую стороны быстрее, чем понижался или поднимался реальный спрос. В хитросплетениях рынка могли разобраться только эксперты. Они и посоветовали в начале 1637 года снизить покупки. 2 февраля покупки фактически прекратились, все продавали. Цены начали катастрофически падать. Разорялись и бедные, и богатые.
Главные дилеры предприняли отчаянную попытку спасти положение, организуя мнимые аукционы. Покупатели начали разрывать контракты на цветы летнего сезона 1637 года, и 24 февраля главные производители тюльпанов собрались в Амстердаме на экстренное совещание. Они разработали следующий сценарий выхода из кризиса. Контракты, заключенные до ноября 1636 года, предлагалось считать действительными, а последующие сделки покупатели могли расторгнуть в одностороннем порядке, заплатив 10 % отступного. Однако Верховный суд Нидерландов, посчитавший тюльпановодов главными виновниками массового разорения голландских граждан, наложил вето на это решение и предложил свой вариант. Продавцам, отчаявшимся получить деньги с покупателей, предоставлялось право продать товар третьей стороне за любую цену, а разницу потом стребовать с того, с кем было заключено первоначальное соглашение. Но покупать больше не хотел никто.
Правительство поняло, что нельзя винить в тюльпановом безумии какую-то определенную категорию граждан. Виноваты были все. По всей стране работали специальные комиссии, разбиравшие споры по тюльпановым сделкам. В итоге большинство продавцов согласилось получить по 5 флоринов из каждых 100, что полагались им по контрактам.
Трехлетний застой в других, «нетюльпановых» областях голландской экономики дорого обошелся стране. Некоторые потом даже сочли, что именно в период тюльпанового безумия главный конкурент - Англия - сумел перехватить многие исконно голландские рынки за границей. Так это или нет, но потрясение, которое пережила Голландия в XVII веке, вполне сопоставимо с дефолтом 1998 года. Однако конец у этой истории все-таки хороший: механизмы фьючерсной торговли исправно работают во всем мире, а Голландия и поныне считается страной тюльпанов, и масштабам голландского цветочного бизнеса можно только по завидовать.
Источник книга «Крупнейшие мировые аферы. Искусство обмана и обман как искусство»
«Тюльпановый кризис», разразившийся в Голландии в 17-ом веке - один из первых, в достаточной мере описанных и задокументированных экономических кризисов в истории человечества. Зимой 1637 года в Голландии зверствовала «тюльпановая лихорадка». Спрос на луковицы тюльпана и их стоимость была огромной. Это был первый в истории пример спланированного кризиса и эксперимент явно удался…
Тюльпаны- чудо ботанических садов
В 1554 году посланник австрийского императора в Константинополе Огир Гизелин де Бусбек в саду у турецкого султана заметил красивые цветы, которые поразили его своим изяществом. В этом же году посланник на свои деньги приобретает партию луковиц и привозит их в Вену, где их высаживают в саду у Фердинанда I.
Садом заведует ботаник Шарль де Леклюз, известный как Карл Клюзиус. Ему удалось создать в саду у Габсбургов необходимый климат, цветы расцвели и их получилось размножить.
Новости об этом успехе дошли до руководства университета в голландском городе Лейден, куда Клюзиуса назначают руководителем университетского Ботанического сада. Там Клюзиус занимается скрещиванием разных разновидностей цветов, чтобы получить сорта, которым подходит более холодный голландский климат.
Уже в 1594 году первый цветок, устойчивый к заморозкам расцветает.Так началось то, что в последствие назовут «тюльпанной лихорадкой».
Цветок- символ
Красивый и редкий, тюльпан быстро становится новым символом богатства, благополучия и принадлежности к избранному обществу. Обладание им — вожделенно и престижно.
Тюльпаны начала XVII века.
Его луковицы становятся драгоценным и очень желанным подарком. Они стоят баснословно дорого. Иногда, чтобы их купить, приходится расстаться с…каменным домом.
«Florilegium» и причина спроса
В 1612 году каталог Florilegium публикует 100 разновидностей нового цветка. Откуда такое количество разновидностей? Все дело в…вирусе (но об этом станет известно лишь в ХХ веке).
А пока луковицы растут, и, расцветая, дают бесконечное количество вариаций — то полоски разных оттенков, то белые пятна, то еще какие-то пестрины, то кудрявые краешки лепестков.
Новым цветком начинают интересоваться королевские европейские дворы. Цены растут, подогреваемые слухами о том, что скоро цветком начнут интересоваться все больше и больше людей, и цены на него не раз повысятся.
Идеальная капиталистическая страна
После затяжной войны с Испанией за независимость, на территории семи северных голландских провинций, после заключения перемирия, основывается буржуазная республика, которая в довольно короткий срок начинает занимать лидирующие позиции в кораблестроении и колониальной торговле — ведущих экономических областях XIX века.
Амстердам становится процветающим промышленным центром. Основная причина такого роста крылась в политическом строе Нидерландов, который гарантировал буржуазии практически безграничное господство во всех областях экономики.
Viceroy и Semper augustus — полцарства за цветок
Так сколько же стоили луковицы? В 1623 году луковица сорта Viceroy стоит 1000 гульденов. Много это или мало? Средний годовой доход тогдашнего голландца составлял 150 гульденов, и для того, чтобы купить всего одну луковицу он должен был копить 7, а то и 8 лет.
Тонна масла стоила сто гульденов, а триста свиней — 300. Но рекорд побил сорт “Semper augustus”. Известна запись о сделке, в которой говорится, что за одну луковицу этого сорта дают 6 тысяч гульденов! К слову, самой выгодной невестой считалась та, у которой в приданом была луковица “Semper augustus”.
Пестролепестные тюльпаны 1630-х годов (лист каталога тюльпанов из собрания Нидерландского историко-экономического собрания ). Справа - “Semper Augustus”
Некоторые сделки поражают до сих пор. В 1635 году 40 тюльпанных луковиц были. проданы за фантастическую сумму по тем временам — 100000 гульденов. Нередкими также были случаи, когда одну луковицу продавали за несколько акров плодородной земли, за каменный дом или за несколько центнеров пшеницы.
К тому же при продаже лишь часть можно было заплатить гульденами, все остальное можно было отдать коровами, пшеницей, маслом, сыром или добротным вином.
Тюльпановая лихорадка породила легенды
Одна из них — про то, как портовый босяк, увидев входящий в гавань корабль, бросился в контору его владельца. Купец, обрадованный известием о возвращении долгожданного судна, выбрал из бочки самую жирную сельдь и наградил ею оборванца.
А тот, увидев на конторке луковицу, похожую на очищенный репчатый лук, решил, что селедка — это хорошо, но селедка с луком еще лучше, сунул луковицу в карман и отбыл в неизвестном направлении.
Через несколько минут купец хватился луковицы тюльпана Semper Augustus («Вечный август»), за которую заплатил 3000 флоринов. Когда босяка нашли, он уже доедал селедку с «луком». Бедняга загремел в тюрьму за хищение частной собственности в особо крупных размерах.
«Аллегория тюльпаномании». Картина Брейгеля-младшего на лубочный сюжет, около 1640 года.
Другой апокриф — о том, как харлемские торговцы тюльпанами прослышали о гаагском сапожнике, которому удалось вывести черный тюльпан.
Депутация из Харлема навестила сапожника и купила у него все луковицы черного тюльпана за 1500 флоринов. После чего прямо на глазах у тюльпановода — любителя харлемцы бросились яростно топтать луковицы и успокоились, только превратив их в кашицу.
Они боялись, что невиданный черный тюльпан подорвет их хорошо налаженный бизнес. А сапожник не вынес варварства, слег и умер.
Зимние тюльпаны, биржи и «торговля воздухом»
Тюльпаны — товар сезонный. До начала «цветочной лихорадки» ими торговали с мая по октябрь. Однако в период бума стала популярной торговля зимней рассадой.
Большинство торговцев старались купить именно зимние растения, потому что весной их можно было продать в два, три, а то и в четыре раза дороже.
Торговец и тюльпаноман. Картина-карикатура середины XVII века.
Спрос рос, все больше и больше голландцев погружались в новый бизнес. Торговля золотом стала приносить меньший доход, чем торговля луковицами цветов.
В Амстердаме, Лейдене, Гарлеме открываются цветочные биржи. Там торговались не только живые, но еще не выросшие «будущие» луковицы. Таким образом заключались сделки на будущее — люди договаривались купить оговоренное количество луковиц в оговоренное время в будущем.
Такие сделки назывались «торговлей ветром» (от анг.wind handel). Так люди стали продавать свое время, что для христианской культуры является грехом.
Крах
К 1634 году половина всех сделок на рынке была «бумажной», то есть на будущее. Цены росли, пузырь спроса все больше раздувался, но в феврале 1637 году случился «перегрев» рынка. Луковиц было огромное количество, но их больше некому было продать. Цена на луковицы моментально упала в сто раз, а потом и в тысячу.
Обвал рынка ударил по всей голландской промышленности, поскольку и она и вся экономика того времени были сосредоточены на тюльпанах. Начался полномасштабный финансовый кризис.
«Колесница Флоры». Аллегорическая картина Гендрика Пота, около 1640 года — лубочный сюжет, высмеивающий простаков-спекулянтов. Повозка с богиней цветов и её праздными спутниками катится под уклон в пучины моря. За ней бредут ремесленники, забросившие орудия своего труда в погоне за лёгкими деньгами.
Катализатором процесса выступил фьючерсный механизм — та самая «торговля ветром», -который спровоцировал сначала резкий и нарастающий рост, а потом такое же быстрое падение.
Общенациональная истерия, раздутый пузырь спроса и необоснованная ценность инвестиций привели к краху Однако именно память о «тюльпанной истерии» помогла голландцам в последующие годы воздерживаться от рискованных предприятий и наверстать упущенное за последующие 200 лет…
Вторая половина 20 века ознаменовалась крупными финансовыми пузырями. Люди делали деньги из воздуха, финансовый пузырь раздувался… а потом лопался. То же самое произошло и с голландскими тюльпанами, только в 17 веке.
Сейчас Голландию называют страной тюльпанов, но они росли здесь не всегда. В Нидерланды тюльпаны завез ботаник Карл Клузиус. Он купил их для своей коллекции в Константинополе и высадил в небольшом саду, надеясь исследовать их медицинские свойства.
Но выдающимися свойствами новых цветов оказались другие — декоративные. Вскоре голландские тюльпаны превратились в атрибут богатства. Цена на обычные луковицы была дорогой, а на редкие — астрономически дорогой. Луковица сорта Viceroy продавалась за 2500 золотых флоринов (около 1250 долларов в современной валюте), а луковица более редкого сорта Semper Augustus — за 5000.
Давайте узнаем подробнее про тюльпановую лихорадку…
Настоящей родиной тюльпанов является не Голландия, как принято считать, а Центральная Азия. По сей день в долинах Тянь-Шаня, на полях Китая, Кыргызстана, Монголии и Алтая можно видеть дикие тюльпаны. А Казахстан – одна из ключевых территорий распространения этих цветов в мире. Из более 100 видов тюльпанов 38 в своем первозданном виде произрастают именно там. Самое красивое зрелище, которое я видел в своей жизни, – майская степь на границе Казахстана и Киргизии, вся сплошь покрытая алыми цветами.
Конечно, древние степняки не разводили цветников и клумб – при кочевом образе жизни это было весьма затруднительно. Но любовались весенними степями, сплошь покрытыми алыми цветами, и слагали песни и легенды. Говорили, что первый тюльпан вырос на крови последнего дракона. Старики утверждали, что нежный цветок вырастает из тела погибшего в бою воина. Сколько в степи алых тюльпанов, столько бойцов сложили на этом поле жизнь.
Впервые начали культивировать дикие тюльпаны, привезенные из степных краев, в Древней Персии. Жестокий и свирепый царь Камбиз очень любил розы, но выращивал в своем саду и другие цветы, в том числе и тюльпаны. Хотя основную работу делали рабы-садовники, сам царь не брезговал поухаживать за растениями.
Камбиз, прославленный своей свирепостью, трепетно относился к цветочкам, а садовников, допустивших малейший промах, наказывал мучительной казнью.
Теперь трудно установить, какие виды явились предками первых садовых растений, но, по мнению многих ученых, это были дикорастущие тюльпаны Геснера и Шренка, растущие в предгорьях Заилийского Алатау.
Очень любили тюльпаны турки, а их правители в своих садах разводили настоящие ковры из живых цветов. При дворе даже был специальный министр тюльпанов.
Во времена ночных пиршеств под открытым небом на обширные клумбы выпускали черепах с прикрепленными к панцирю зажженными свечами. Блуждающие огоньки среди красивых цветов были великолепны.
Турки называли тюльпаны «лале» и часто своих дочерей тоже нарекали этим именем. Лале до сих пор является самым популярным женским именем в Турции.
В середине XVI века посланник австрийского императора в Турции Олье де Бюсбекоме отправил большую партию луковиц и семян тюльпанов в Вену. Директором Венского сада лекарственных растений был профессор ботаники Шарль де Леклюз, подписывающийся по обычаям того времени латинским именем Каролюс Клузиус. Он сразу и навсегда влюбился в экзотические цветы и бескорыстно разослал семена и луковицы тюльпанов всем своим друзьям и знакомым.
Но вскоре его покровитель император Максимилиан II, эстет и любитель цветов, неожиданно умер, и на престол взошел ревностный католик Рудольф II, не интересующийся ботаникой и не терпевший протестантов при своем дворе.
Клузиус отправился в Голландию в Лейденский университет, куда его давно переманивали на должность директора ботанического сада. Под его руководством сад стал самым лучшим в Европе. Там произрастало множество экзотических растений и цветов и, конечно же, любимцы Клузиуса – тюльпаны.
Голландцы, посмотрев на диковинку, предлагали Клезиусу большие деньги за луковицы этих невиданных цветов — но тот не хотел «делиться опытом» с новыми соотечественниками. Голландцы после безуспешных попыток решить дело мирным путем в конце концов, темной ночью просто выкрали луковицы. Прошло несколько лет, и тюльпаны потихоньку начинают распространяться по всем провинциям.
Тюльпан, а не какой-либо другой цветок стал предметом грандиозной спекуляции, разорившей одну из самых экономически развитых стран Европы, и еще по одной причине. Как и большинство других декоративных растений, тюльпан попал в Европу с Ближнего Востока, его завезли из Турции в середине XVI века. Но тюльпан обладал одной интересной особенностью. Из его луковиц вырастали красивые цветки той или иной окраски, а через несколько лет она неожиданно менялась: на лепестках появлялись полосы, каждый раз разных оттенков. Сейчас уже известно, что это результат вирусного заболевания тюльпанов. Но тогда это выглядело чудом. Если торговец бриллиантами должен был купить за большие деньги новый алмаз и огранить его по-новому, то владелец одной-единственной тюльпановой луковицы мог стать владельцем нового, неповторимого сорта, стоившего на тюльпановом рынке уже на несколько порядков больше.
Тюльпан был хорош тем, что его полосатые сорта идеально соответствовали потребностям верхней составляющей рынка сбыта — такие цветки были редкостью и продавались по очень высокой цене, тогда как основная масса обычных желтых, розовых и красных тюльпанов насыщали по умеренным ценам гораздо более емкий рынок для среднего класса.
В 1612 году в Амстердаме был опубликован каталог Florilegium с рисунками 100 разновидностей тюльпанов. Новым символом преуспевания заинтересовались многие европейские королевские дворы. Тюльпаны подскочили в цене. В 1623 году луковица редкого сорта Semper Augustus, пользующегося большим спросом, стоила тысячу флоринов, а в разгар тюльпанового бума в 1634-1636 годах за нее платили до 4600 флоринов. Для сравнения: свинья стоила 30 флоринов, а корова — 100 флоринов.
Второй причиной тюльпанового бума стала чума 1633-1635 годов. Чумой тогда называли любую серьезную эпидемию, которая могла быть и чаще всего была эпидемией холеры. Но как бы то ни было, из-за высокой смертности в Нидерландах стало не хватать рабочих рук и, соответственно, выросли зарплаты. У простых голландцев появились лишние деньги, и, глядя на тюльпановое безумие богатых, они стали вкладывать в собственный тюльпановый бизнес.
Однако тюльпаны — растения сезонные. До тюльпанового бума торговля ими ограничивалась периодом с мая, когда луковицы цветов выкапывали, до октября, тогда их сажали, а зацветал тюльпан следующей весной. Но бешеный спрос на цветы существовал круглый год! Такое положение вещей никак не устраивало «тюльпановых брокеров», терявших в мертвый сезон прибыль. И тогда сделки на тюльпаны начали заключаться в виде контрактов на урожай следующего года. Риск для покупателя, конечно, был, но и цена была, соответственно, меньше. То есть если рискнуть и купить будущие тюльпаны в ноябре или декабре, то весной их можно было продать на порядок или даже на несколько порядков дороже. А отсюда уже всего один шаг для настоящих фьючерсных сделок, и этот шаг был тут же сделан. В конце 1635 года тюльпаны стали «бумажными»: большая доля их «урожая» 1936 года приобрела вид фьючерсных контрактов. Что случилось дальше, наверное, уже понятно. Началась спекуляция контрактами, как любыми другими ценными бумагами.
Регулярные тюльпановые торги велись на фондовой бирже Амстердама. В Роттердаме, Харлеме, Лейдене, Алкмаре и Хорне в тавернах собирались импровизированные тюльпановые биржи, получившие название коллегий. На них занимались, по сути, тем же, чем и на главной амстердамской бирже, т. е. спекуляцией «бумажными» тюльпанами.
В 1636 году тюльпаны стали предметом большой биржевой игры. Появились спекулянты, рисковавшие перекупать «бумажные» цветы в течение лета, чтобы продать их еще дороже следующей весной перед началом сезона. Был даже разработан специальный ритуал торговли ценными бумагами на коллегиях. Например, потенциальному покупателю запрещалось называть свою цену, он мог только намекнуть, что не прочь купить данный контракт.
После этого один из продавцов вставал из-за стола, и они вдвоем уединялись в задней комнате таверны. Если они не договаривались, то по возвращении в общий зал платили небольшую сумму всем остальным в качестве компенсации за срыв возможной сделки. Но торги не останавливались, и уже новая парочка удалялась в отдельную комнату. А «компенсация» несостоявшихся партнеров тут же тратилась на выпивку для всех почтенных брокеров, так что торги, надо думать, проходили весело. Если же сделка заключалась, то по возвращении из кабинета продавец и покупатель выставляли всем присутствующим магарыч и по обычаю плескали на всех пивом и водкой. Современник описывал сценарий подобных сделок так: «Дворянин покупает тюльпаны у трубочиста на 2000 флоринов и сразу продает их крестьянину, при этом ни дворянин, ни трубочист, ни крестьянин не имеет луковиц тюльпанов и их иметь не стремится. И так покупается, продается, обещается больше тюльпанов, чем их может вырастить земля Голландии».
До наших дней дошел список товаров, которые один голландец предлагал другому в обмен на луковицу тюльпана. В него входили: кровать, полный комплект одежды и тысяча фунтов сыра. Под конец тюльпановой лихорадки цены взлетели так высоко, что луковицы никто уже не рисковал высаживать — их хранили, словно золотые самородки.
К зиме 1636 года тюльпаномания достигла своего пика. Луковицы выросли в цене в десятки раз — их давали в приданое невестам, выменивали на дома и картины. Известен случай, когда за луковицу редкого сорта тюльпана заплатили целым пивоваренным производством. Люди сходили с ума — они закладывали свои дома, а на вырученные деньги покупали луковицы, надеясь продать их еще дороже. Некоторые луковицы не успевали выкапывать из земли — а они уже меняли десяток-другой хозяев.
Цены росли как на дрожжах. Луковицы тюльпанов Admiral de Maan, стоившие 15 флоринов за штуку, продавались спустя два года уже по 175 флоринов. Цена сорта Centen с 40 флоринов подскочила до 350, за одну луковицу Admiral Liefkin платили 4400 флоринов. Задокументированным рекордом была сделка в 100 000 флоринов за 40 тюльпановых луковиц. Чтобы привлечь людей небогатых, продавцы начали брать небольшие авансы наличными, а в залог остальной суммы шло имущество покупателя. Например, стоимость луковицы тюльпана Viceroy составляла «2 лоуда (2,25 кубометра) пшеницы, 4 лоуда ржи, 4 жирные коровы, 8 жирных свиней, 12 жирных овец, 2 меха вина, 4 бочки пива, 2 бочки масла, 1000 фунтов сыра, кровать, шкаф с одеждой и серебряный кубок» — всего добра на 2500 флоринов. Художник Ян ван Гойен за десять луковиц заплатил гаагскому бургомистру аванс в 1900 флоринов, в залог остальной суммы предложил картину Соломона ван Руйсдаля, а также обязался написать собственную.
Тюльпановая лихорадка породила легенды. Одна из них — про то, как портовый босяк, увидев входящий в гавань корабль, бросился в контору его владельца. Купец, обрадованный известием о возвращении долгожданного судна, выбрал из бочки самую жирную сельдь и наградил ею оборванца. А тот, увидев на конторке луковицу, похожую на очищенный репчатый лук, решил, что селедка — это хорошо, но селедка с луком еще лучше, сунул луковицу в карман и отбыл в неизвестном направлении. Через несколько минут купец хватился луковицы тюльпана Semper Augustus («Вечный август»), за которую заплатил 3000 флоринов. Когда босяка нашли, он уже доедал селедку с «луком». Бедняга загремел в тюрьму за хищение частной собственности в особо крупных размерах.
Другой апокриф — о том, как харлемские торговцы тюльпанами прослышали о гаагском сапожнике, которому удалось вывести черный тюльпан. Депутация из Харлема навестила сапожника и купила у него все луковицы черного тюльпана за 1500 флоринов. После чего прямо на глазах у тюльпановода — любителя харлемцы бросились яростно топтать луковицы и успокоились, только превратив их в кашицу. Они боялись, что невиданный черный тюльпан подорвет их хорошо налаженный бизнес. А сапожник не вынес варварства, слег и умер.
Первый звонок прозвенел в конце 1636 года, когда производители тюльпанов и городские магистраты наконец увидели, что торговля идет в основном «бумажными» тюльпанами. С резким увеличением количества игроков на тюльпановой бирже цены стали скакать в ту и другую стороны быстрее, чем понижался или поднимался реальный спрос. В хитросплетениях рынка могли разобраться только эксперты. Они и посоветовали в начале 1637 года снизить покупки. 2 февраля покупки фактически прекратились, все продавали. Цены падали катастрофически. Разорялись и бедные, и богатые.
Основные дилеры предприняли отчаянную попытку спасти положение, инсценируя для публики мнимые аукционы. Покупатели начали разрывать контракты на цветы летнего сезона 1637 года, и 24 февраля представители главных центров по выращиванию тюльпанов собрались в Амстердаме на экстренное совещание. Они предложили следующий сценарий выхода из кризиса. Контракты, заключенные до ноября 1636 года, считать действительными, а те сделки, что были после, покупатель имеет право расторгнуть в одностороннем порядке, заплатив 10% отступного. Однако Верховный суд Нидерландов, посчитавший тюльпановодов главными виновниками массового разорения голландских граждан, наложил вето на это решение и предложил свой вариант. Продавцы, отчаявшиеся получить деньги со своих покупателей, получали право продать товар третьей стороне за любую цену, а недополученную разницу потом стребовать с того, с кем было заключено первоначальное соглашение. Но покупать больше не хотел никто.
Страшная весть разнеслась по городу, а через какое-то время и по всей стране. По стране прокатилась волна самоубийств.
Правительство поняло, что нельзя винить в тюльпановом безумии какую-то определенную категорию своих граждан. Виноваты были все. По стране разослали специальные комиссии, разбиравшие споры по тюльпановым сделкам. В итоге большинство продавцов согласилось получить по 5 флоринов из каждых 100, что полагались им по контрактам.
Трехлетний застой в других, «нетюльпановых» областях голландской экономики дорого обошелся стране. Некоторые потом даже сочли, что именно в период тюльпанового безумия главный конкурент Англия сумела перехватить многие исконно голландские рынки за границей. «Тюльпановая лихорадка» продолжалась с 1625 по 1637 год, и сколь стремительно она началась, столь же быстро пошла на убыль: рынок оказался перенасыщен цветами. Покупатели уже не хотели выкладывать тысячи за «Улыбку принцессы», «Черного дьявола», за «Ширли», «Фэнси Фрилс», за «Анжелику» или «Гарден Парти». Цены на луковицы падали, семьи разорялись, люди, будто очнувшись, стали возвращаться к прежним повседневным делам, хотя дел почти не осталось: многие оказались без мастерских, без инструментов. Только и было в хозяйстве что мешочек крепких маленьких луковиц…
Понять голландцев и их помешательство на цветах можно. Ведь те тюльпаны были безумно красивы, гораздо красивее нынешних. И, как ни парадоксально, основная причина великолепия цветов заключалась в том, что они были больны – поражены вирусом цветочной мозаики. Из-за него на лепестках цветов появлялись белые или желтые полоски вперемешку со штрихами разных оттенков розового или красного цвета.
Пестрая окраска лепестков очень декоративна, и такие тюльпаны ценились больше, чем однотонные. Но вирус есть вирус. Больные растения развиваются слабо, образуют меньше потомства и зацветают позже. И хотя не гибнут, но менее жизнеспособны – могут расти лишь в тепличных условиях. Селекционеры поняли, что необходим прилив свежей «крови» – дикой, первобытно мощной, природной. Но где достать таких «дикарей» – в Турции и Персии тюльпаны тоже окультурились и потеряли первобытную силу.
И вот в середине XIX века появились статьи и монографии российского путешественника Александра Шренка, исследовавшего обширные районы Центрального Казахстана и Семиречья. В них описывалось, что в далеких киргиз-кайсацких степях и у подножья гор растет огромное количество диких тюльпанов. Их никто не разводит, никто за ними не ухаживает, они растут сами по себе и каждую весну буквально покрывают всю степь алым ковром.
В те времена Петербургским ботаническим садом заведовал швейцарец Эдуард Регель. Его сын Альберт был направлен уездным врачом в Кульджу. Вернувшись в Петербург, он рассказал папе-ботанику о неизведанном растительном мире Казахстана и Семиречья. Старший Регель стал выбивать из казны деньги на научную экспедицию. Как и сегодня, тогдашние чиновники меньше всего обращали внимание на науку, а тем паче на ботанику.
Однако Регелю все-таки удалось добиться расположения влиятельных лиц, и экспедиция Альберта отправилась в путь.
Результаты превзошли все ожидания. Альберт собирал коллекции флоры, состоящие из засушенных растений, луковиц, семян, и отправлял нарочными в Петербург, где его отец скрупулезно описывал и определял растения, среди которых оказалось очень много видов, доселе неизвестных науке, в том числе девять видов дикорастущих тюльпанов. Один из видов назвали в честь младшего Регеля – тюльпан Альберта, другой – в честь первопроходца Александра Шренка, а большинству видов пришлось дать имена благодетелей-чиновников – Колпаковского, Грейга, Кауфмана.
Благодаря семейству Регелей виды казахстанских тюльпанов попали в Голландию, Англию, Францию, Германию и Америку, где обратили на себя внимание селекционеров, став прародителями большинства современных сортов. 75% всех садовых голландских тюльпанов являются потомками тюльпанов Грейга и Кауфмана.
Тюльпаны – спасители
Во время Второй мировой войны, когда из-за блокады начался голод, голландцам пришлось есть луковицы тюльпанов. Они жесткие, невкусные, малокалорийные, но тем не менее спасли многих мирных жителей от голодной смерти.
А вообще тюльпаны надо сажать и растить: в садах, палисадниках, клумбах, теплицах. И еще эти прекрасные и нежные цветы надо дарить женщинам – женам, любимым подругам, матерям, сестрам, всем женщинам без исключения. Потому что и те и другие прекрасны.
П.С. кстати, яркая и разнообразная расцветка тюльпанов — следствие действия особого вируса, который заражает луковицу и разукрашивает цветок в разные оттенки. Тюльпан от природы по жизни только красный. любой другой цвет это вирусное заболевание. люди научились это использовать. и т. д и т. п. .
источники
http://www.irinaepifan.narod.ru/tulip.html
http://www.historyhouse.com/in_history/tulip/
http://tainy.info/history/tyulpanovaya-lixoradka/
Давайте я вам еще что нибудь интересного напомню про растения: вот например , а вот . А вот удивительный и Оригинал статьи находится на сайте ИнфоГлаз.рф Ссылка на статью, с которой сделана эта копия -Все мы не понаслышке знаем, насколько хрупкой и нестабильной может быть финансовая и экономическая ситуация в мире. Жадность и недальновидность некоторых политиков, алчность руководителей крупнейших финансовых институтов, погоня за сверхприбылью некоторых инвестиционных банков привела к тому, что можно было наблюдать в конце 2008 года. Многие исследователи сходятся во мнении, что события происходят по определенному циклу и что они время от времени могут повторяться. Все основные постулаты технического анализа убеждают нас в этом. Тщательно изучив историю, можно констатировать тот факт, что человек относится к тому типу существ, которые зачастую «наступают на одни и те же грабли» и попросту игнорирует уроки, которые необходимо было вынести из прошлого.
Картина Хендрика Герритса Пота «Почтовый парусник Флоры» (ок. 1637 г.) высмеивает голландскую тюльпаноманию.
В большинстве статей по экономической теории первым мировым финансовым кризисом, который в достаточной мере был описан и задокументирован, является «Тюльпановый кризис», поразивший в первой половине XVII века Голландию. Конечно, в полной мере назвать его мировым нельзя: последствия ощущали на себе в большинстве случаев жители Нидерландов, однако не стоит забывать о том, что в тот период еще не существовало свободного движения капитала, а его перемещение в больших объемах было дорогостоящей операцией.
По словам Карла Маркса, Голландия в начале XVII века могла считаться идеальной капиталистической страной. После затяжной войны с Испанией за свою независимость, уже в 1609 году после заключенного перемирия на территории семи северных провинций была основана буржуазная республика, в считанные годы занявшая лидирующие позиции в экономическом отношении среди всех государств Западной Европы. Практически сразу основой ее экономической базы стала заграничная и колониальная торговля, которая при поддержке одного из мощнейших в мире флотов уже через несколько лет сделала крупнейший город страны, Амстердам, торговым центром Европы. Сильнейший толчок получила в это время и голландская промышленность. Залогом успеха принято считать политический строй Нидерландов, гарантировавший крупной буржуазии, захватившей в свои руки все финансы и торговлю в стране, безграничное господство.
«Тюльпановая» эпопея по праву носит титул самой первой в мире спекулятивной гонки, окончившейся в итоге крахом для всей страны, лидировавшей в то время в экономической отношении. Ажиотаж и сумасшедший спрос на тюльпаны начался в Нидерландах в начале 1620-х годов и не прекращался до 37-го года. Пик цен был зафиксирован в трехлетний период: с 1634 по 1637 гг. Стоит отметить, что современному человеку будет довольно трудно понять причину выбора тюльпана предметом спекуляций национального масштаба. Предлагаю вам внимательно изучить историю кризиса, обрушившего крупнейшую европейскую экономику, и постараться извлечь из нее как можно больше уроков.
Жан-Леон Жером. «Тюльпановое безумие». 1882 г.
По официальным данным в 1554 году посланник австрийского императора заметил в саду турецкого султана удивительные цветы, сразу же поразившие его своей красотой и изяществом. В этом же году посол на свои личные средства купил партию луковиц и привез их домой в Вену. Через несколько лет цветы уже росли в Венском саду лекарственных растений, директором которого был голландец-ботаник Клюзиус. Именно к его заслугам можно отнести появление в 1570-м году первой луковицы тюльпана в его родном городке Лейден. Популярность цветка стремительно набирала обороты, уже через несколько лет в любви к нему признавались маршал Бирон, Вольтер, Ришелье, французский король Людовик XVIII.
Тюльпан сразу же стал титульным символом: зачастую он свидетельствовал о принадлежности к высшим слоям общества. Из этих маленьких луковиц вырастали цветки неземной красоты того или иного цвета, со временем менявшегося с появлением на лепестках полосок всегда разного оттенка. Лишь в первой половине XX века, в 1928 году, было установлено, что появление таких полос является не чем иным, как вирусным заболеванием, мозаикой, которое с течением времени неизменно приводило к вырождению сорта. Однако в начале XVII века всем это казалось лишь волшебством, приносящим лепесткам необычную и более яркую окраску.
Причиной бешеного спроса на луковицы тюльпана можно считать опубликование в 1612 году в голландском каталоге «Florilegium» почти 100 разновидностей этого цветка. Со временем этим новым символом преуспевания заинтересовались и некоторые европейские королевские дворы. В результате начался резкий рост цены на него. Понимая, что на тюльпанах можно неплохо заработать, этим бизнесом начали заниматься практически все слои населения. Лихорадка объяснялась ожиданием того, что вскоре этим цветком начнут интересоваться все больше людей, и цены на него еще не раз повысятся.
В Голландию начинает стремительно ввозиться заграничный капитал, вырастает стоимость недвижимости, увеличивается спрос на предметы роскоши. Еще одной причиной такого бума была эпидемия холеры в стране в 1633-1635 годах. Из-за выросшего в несколько раз уровня смертности среди населения в государстве стала чувствоваться нехватка рабочей силы, в результате которой резко увеличились заработные платы. Люди, ранее и не задумывавшиеся о торговле, начали активно ею интересоваться и даже закладывать свои дома, земли, драгоценности для покупки как можно большего количества луковиц тюльпана в надежде выручить как можно больше средств впоследствии.
Для привлечения новых покупателей продавцы тюльпанов решили пойти на определенный риск: при продаже луковиц необходимо было заплатить лишь небольшую сумму наличными в качестве аванса, а в качестве залога было предложено использовать имущество покупателя. Нередкими были случаи, когда одну луковицу тюльпана «Viceroy» продавали за 2,25 кубометра пшеницы, за 4 жирные коровы, 12 жирных овец, 8 свиней, 2 меха вина, две бочки масла, 4 бочки пива, кровать или новый шкаф с одеждой – в общем, за все, что могло стоить 2,5 тысячи флоринов.
"Semper Augustus" XVII в., самый дорогой цветок, проданный в период тюльпаномании
В Национальном музее в Голландской столице, в Амстердаме, сохранилось свидетельство продажи в 1634 году двух каменных домов за 3 луковицы этого цветка. К тому же, самой «выгодной» невестой считалась та девушка, у которой в приданом есть такая луковица. Для того чтобы лучше оценить масштабы цветочного бума в стране, достаточно провести конвертацию валюты XVII века в современный американский доллар: в итоге заработок обычного продавца тюльпанами составлял в месяц немногим более $44`000.
К серьезным последствиям зачастую приводило и небрежное отношение к луковицам. Несколькими годами ранее в архивах этой западноевропейской страны были найдены записи судебного разбирательства, в ходе которого молодой парень был признан виновным в уничтожении луковицы редкого в то время сорта «Ван-Эйк» и приговорен к штрафу в 4 тысячи гульденов. До полной уплаты этой суммы он должен был находиться под стражей. Причиной обращения в суд стала невнимательность молодого человека, который беседуя со своим знакомым не заметил, как, снимая с луковицы шелуху, не остановился вовремя и полностью ее уничтожил.
Большинство из нас наверняка догадываются о том, что тюльпаны – это сезонные растения. До начала этой «цветочной» лихорадки ими торговали с мая, когда их выкапывали, по октябрь, когда их необходимо было посадить в землю. Следующей весной цветы уже радовали их хозяев. Во время бума широкое распространение получила зимняя торговля рассадой. Большинство торговцев, не смотря на весь риск, старались купить тюльпаны зимой: в таком случае весной их можно было продать в два или даже в три раза дороже! К концу 1636 года львиная доля годового урожая превратилась в «бумажную», продаваемую по «фьючерсным» контрактам. В результате на рынках стали появляться спекулянты, старавшиеся купить в начале лета как можно больше «бумажных» тюльпанов, надеясь перепродать их следующей весной по еще большей цене.
Первыми эту «проблему» заметили в конце 1636 года городские магистраты и производители тюльпанов. В это время торговля самими тюльпанами практически прекратилась, уступив место «бумажным». Именно производители и предложили в начале 1637 года снизить количество покупаемых цветов. В итоге – 2 февраля продажи полностью остановились, никто больше не хотел их покупать, все старались лишь как можно быстрее избавиться от них. Началось катастрофическое падение цен, разорялись все: и бедные, и богатые. Конечно, те, кому посчастливилось первыми продать луковицы, в мгновение ока становились богачами. Те же, кому не так повезло, потеряли все.
Основные дилеры пытались изо всех сил сохранить стабильную ситуацию в стране. Покупатели начали разрывать контракты на тюльпаны летнего сезоны 37-го года. 24 февраля в Амстердаме было проведено экстренное совещание главных цветочных производителей в стране. Разработанный ими сценарий выхода из кризиса предполагал считать действительными лишь контракты, заключенные до ноября 1636 года. Все сделки, подписанные в последующие месяцы, могли быть расторгнуты в одностороннем порядке, необходимо было заплатить лишь 10% отступных.
Тем не менее, иной точки зрения придерживался Верховный суд Нидерландов. Посчитав главными виновниками кризиса самих торговцев, было принято решение наделить продавцом правом реализовать свой товар третьей стороне за любую цену, которую они сами посчитают нужной, а разницу можно было впоследствии требовать со второй стороны, подписавшей контракт. Власти государства, понимая, что на самом деле в кризисе виноваты все, разослало по всем городам специальные комиссии, которые на протяжении следующих нескольких лет разбирало «цветочные» дела. В итоге продавцы смогли получить по пять флоринов из каждой сотни, которая полагалась им по каждому договору.
График «тюльпанового» экономического кризиса 1634-1637 гг.
Трехлетний застой крайне негативно сказался на экономике этой западноевропейской страны. Застой наблюдался в судостроении, рыболовстве и сельском хозяйстве. Масштаб потрясения, которое в середине XVII века перенесла Голландия, сравним с размером российского дефолта 1998 года. Последующие за коллапсом в экономике войны ускорили падение торгового могущества государства и довели страну до отчаянного состояния. Учитывая тот факт, что еще в 1636 году стоимость одного тюльпана была сравнима со стоимостью небольшого дома возле Амстердама, то уже через несколько месяцев цена одной луковицы снизилась почти в 1000 раз! А через два года тюльпаны вообще перестали пользоваться каким-либо спросом.
Тем не менее, не стоит забывать и о положительных сторонах кризиса. Даже учитывая все негативные последствия, которые в тот период ощутили на себе все «не цветочные» отрасли экономики, бум, тем не менее, в значительной степени способствовал экономической раскачке в государстве, стимулировал появление новых бирж и фьючерсных компаний. Последующий период принято считать «золотым веком» в истории Нидерландов. Лихорадка с тюльпанами на 2 последующих столетия была своеобразной «прививкой» для голландцев. Воспоминания о кризисе помогали людям не ввязываться во многие супервыгодные, но безумно рискованные компании. Именно благодаря кризису в то время была основана и активно развивалась Западно-Индийская компания, приведшая к небывалому увеличению товаров, привозимых в Европу из Восточной и Западной Индии.
Давным-давно у голландцев был только один национальный символ – мельница. В середине XVII века к ней добавился и тюльпан. На сегодняшний день эта отрасль занимает лидирующие позиции в экономике государства. 20% территории страны отданы под поля, на которых выращиваются знаменитые луковицы. К тому же, Нидерланды остаются одним из крупнейших мировых импортеров этих цветов: только в прошлом году более 2 млрд. тюльпанов были отправлены в более чем 80 стран по всему Земному шару!
Как вы все могли уже заметить, даже во время первого финансового кризиса были видны следы раздувающегося пузыря. Необоснованная ценность легко воспроизводимого объекта инвестиций способна была породить общенациональную истерию. В результате этого для рядового гражданина стало очевидно, что намного прибыльнее стало заниматься операциями с «новым золотом», чем с натуральным хозяйством или реальным производством. Итог – огромнейший финансовый перекос в масштабах всего государства. В роли катализатора процесса выступил фьючерсный механизм, обеспечивший к тому же не только резкий рост, но и обескураживающее падение.
Для недопущения повторения этих событий нам всем необходимо стараться искать параллели прошлых кризисов с современными. Ведь на самом деле, точно так же, как и в те времена, люди задавались вопросом: есть ли смысл рисковать? Подумайте, будете ли вы сейчас откладывать свои средства на депозитные счета, получая 5% годовых, согласитесь ли вложить их в собственное дело или решите купить акции высокотехнологичных компаний, мечтая о заработке в 50-100% годовых?